Жизнь Маршака
Жизнь Маршака была перенасыщена событиями, его семья часто переезжала с места на место, общительный Самуил заводил много новых друзей, общался, получая новые знания и впечатления. Детские стихи Маршака впоследствии будут отражать его жизненные этапы, мы сможем с легкостью проследить за его радостями и переживаниями, узнать в стихотворных героях людей, встречавшихся на его жизненном пути.
Замечено, что стихи Маршака для детей насыщены огнем, всё дело в том, что в раннем детстве мальчик и его семья пережили пожар в собственном доме. Писатель говорил, что его самое первое яркое воспоминание из детства – это огонь, охвативший занавески, мама, быстро и с волнением его одевающая, непонятное чувство страха, какого-то очень уж глубокого страха
В стихах Маршака мы не раз встретим огонь, ведь он всегда сам с осторожностью к нему относился и старался передать эту настороженность и внимательность детям
Самуил Яковлевич рассказывал, что начал писать очень рано, в возрасте 4-х лет. Детские стихи Маршака были легкими, он отлично рифмовал строчки, но совершенно не задумывался над смыслом слов, рассказывал, что сочинял стихи в детстве очень быстро, много над ними не думал. Маршак не помнил, почему начал писать, что именно побудило его к этому.
Одним из ярких детских воспоминаний стал утренник, когда Самуил Маршак впервые рассказывал стихотворение. Он ходил между рядов зрителей размеренным шагом, четко и громко читая стихи, но его остановили и объяснили, что нужно стоять смирно на месте. Маршак вспоминал, как сильно он был удивлен и даже расстроен. Уже во взрослой жизни, читая свои стихи, Маршак вспоминал тот случай с детства, каждый раз огорчаясь и смущаясь одновременно.
Стихи Маршака читать интересно не только детям, но и взрослым. По ним можно проследить всю жизнь писателя. К размышлениям о семье и доме в более взрослом возрасте добавляются отношения с друзьями, впечатления об улицах города, далее добавляются даже литературные вымыслы, философские мысли о жизни… Маршак писал стихи обо всём, что его окружало, о детях, о плохих привычках, жизни, чувствах, детских и взрослых.
Анализ стихотворения Самуила Яковлевича Маршака «Ландыш»
Для многих представителей современного поколения имя С. Я. Маршака в сознании тесно связывается с задорными детскими стихами. Действительно, на творчестве Самуила Яковлевича многие из нас выросли. Однако это не повод забывать о поэте, оставляя его работы для детей. Значительный пласт лирики Маршака посвящен вечным проблемам, поэтому прекрасно воспринимается в зрелом возрасте.
Например, можно обратиться к произведению «Ландыш», чтобы почувствовать всю глубину мысли поэта. Это стихотворение впервые увидело свет в 1951 году, когда вышла книга «Стихи. 1948 – 1951». Оно было помещено в цикл «Из лирической тетради» под заглавием «Ландыши». В сборник «Стихи. Сказки. Переводы» 1952 года оно вошло уже под названием «Чернеет лес».
Стихотворение состоит из четырех строф. Размер – стройный четырехстопный ямб. Аккуратно рифмуются нечетные и четные строки, укладываясь в схему abab. Каждая строфа имеет собственную мелодию, которая создается с помощью особых созвучий. Первое четверостишие словно трепещет благодаря повторению вибрирующего звука «ж»: «разбуженный», «каждого», «жемчужины», «дрожат».
Вторая отзывается музыкой. Читая ее, мы слышим игру инструментов: «бубенчики», «венчики», «колокольчиков». Третье четверостишие отвечает ей тихим шелестом, возникающим благодаря аллитерациям: «Спеленатый», «лиСТ», «раСТет», «душиСТ». Четвертая строфа звучит минорнее из-за протяжных сонорных согласных – «весНою», «раННею» и др.
В стихотворении автор предстает тонким ценителем природы, умелым художником. Благодаря его мастерству с помощью точных эпитетов и олицетворений легко представить, что ты сам очутился в густом бору и можешь прикоснуться к душе пробуждающегося от зимнего сна леса. Эффектные метафоры делают повествование очаровательно живым:
При этом стихотворение воспринимается не просто как живописное отображение природы. Удивительно многогранным предстает образ леса, изображенного в тексте произведения. Не зря автор использует прием олицетворения, придавая части природы противоречивые человеческие чувства («всю счастливую тоску»). Думается, картина бережно взращиваемого лесом нежного цветка указывает на сложные взаимоотношения родителей и детей. Как и лес в стихотворении любой любящий родитель готов отдать все, что у него есть своему чаду, даже если оно не оправдывает его надежд, представая «горьким цветком». Под лесом можно также понимать общество, которое предоставляет человеку возможность раскрыться, проявить себя. Много смыслов можно обнаружить в этом простом и красивом стихотворении.
Опять телефон!
Чуковскому, впрочем, досталось от жизни немногим меньше. Любимая дочь Мурочка, самая одаренная, но и самая слабенькая, умерла в возрасте 11 лет от туберкулеза. Сын Боба погиб в 1942 в ополчении. За ним последовала жена.
К счастью, у Чуковского оставались еще дети: Лида и Николай. «С такими отпрысками я ничем не рискую, ‑ говаривал Корней Иванович. ‑ Если у власти останутся правые, меня выручит Коля, если придут левые – Лида». Коля был убежденным коммунистом, писал романы на патриотическую тему, к примеру, «Балтийское небо». Лида ‑ столь же яростной диссиденткой, еле-еле уцелевшей под крылом Маршака (она работала у него в издательстве редактором вместе с Габбе). Обоим оставшимся в живых детям было нелегко с отцом. Корней Иванович с годами становился все капризнее.
Он не выносил шума во время работы, чуть что выскакивал из кабинета и кричал домашним: «Негодяи!». Звонка телефона он тоже не выносил. В его стиле было схватить трубку и отчеканить: «Корней Иванович не может подойти, потому что умер и похоронен на Волковом кладбище». От расстроенных нервов он страдал многолетней бессонницей. Дом жил утренними известиями : «Папа спал», или «Папа не спал». Начиная с восьми часов вечера дочь, сын, внук, невестка или секретарша Клара Израилевна «зачитывали» Чуковского – в ход шли романы, газеты, что угодно, лишь бы получше убаюкивало. Но и это мало помогало. «Бессоница моя дошла до предела, ‑ жаловался Корней Иванович. ‑ Ночами я бегаю по комнате и вою. Доходит до того, что я бью себя кулаком по своему дурацкому черепу до синяков». Когда Маршаку рассказали об этом, он и тут не пожелал уступить сопернику, запальчиво сообщив: «А я в гневе падаю на пол и кусаю ковер!»
Чудачеств у обоих к старости поприбавилось. Маршак сделался скуп, всем твердил: «У меня ничегошеньки нету. Даже Розалии Ивановне и шоферу не могу заплатить». Чуковский расхаживал по Переделкину, как в халате, в докторской мантии, которую прислали ему из Оксфордского университета. Он выглядел до смешного самодовольно, а сам в тайне считал себя неудачником. «Если бы я так рано не попал в плен копеек и тряпок, из меня, конечно, вышел бы очень хороший писатель. Но я стал фельетонистом, по пятачку за строчку. Ох, боюсь, когда я умру, напишут на моем памятнике: «Автор «Крокодила»! ‑ И добавлял, имея в виду Самуила Яковлевича. ‑ Впрочем, остаться в памяти человеческой «Сказкой о глупом мышонке» и переводами с английского ‑ это, может быть, еще хуже!»… Маршак так не считал и в конце жизни целиком отдался переводам. В день накануне смерти, 3 июля 1964 года, 77-летний Маршак с увлечением правил корректуру сборника стихов Уильяма Блейка. Корней Иванович, дотянувший до 87, пережил его на пять лет, но в последние годы ничего не писал
Незадолго до смерти Чуковский читал чьи-то воспоминания о Маршаке и обратил внимание на такую вещь: оказывается, свой психологический возраст Самуил Яковлевич определял пятью годами. Корней Иванович загрустил: «А мне самому не меньше шести. Жаль
Ведь чем младше ребенок, тем безусловно талантливее»…
Жаль. Ведь чем младше ребенок, тем безусловно талантливее»…
Ирина Стрельникова
#совсемдругойгород
В зоопарке
Тигрёнок
Эй, не стойте слишком близко —Я тигрёнок, а не киска!
Слон
Дали туфельки слону.Взял он туфельку однуИ сказал: — Нужны пошире,И не две, а все четыре!
Зебры
Полосатые лошадки,Африканские лошадки,Хорошо играть вам в пряткиНа лугу среди травы!
Разлинованы лошадки,Будто школьные тетрадки,Разрисованы лошадкиОт копыт до головы.
Жираф
Рвать цветы легко и простоДетям маленького роста,Но тому, кто так высок,Нелегко сорвать цветок!
Совята
Взгляни на маленьких совят —Малютки рядышком сидят.Когда не спят,Они едят.Когда едят,Они не спят.
Пингвин
Правда, дети, я хорош?На большой мешок похож.
На морях в былые годыОбгонял я пароходы.
А теперь я здесь в садуТихо плаваю в пруду.
Лебедёнок
Отчего течёт водаС этого младенца?Он недавно из пруда,Дайте полотенце!
Страусёнок
Я — страусёнок молодой,Заносчивый и гордый.Когда сержусь, я бью ногойМозолистой и твердой.
Когда пугаюсь, я бегу,Вытягиваю шею.А вот летать я не могу,И петь я не умею.
Обезьяна
Приплыл по океануИз Африки матрос,Малютку обезьянуВ подарок нам привёз.
Сидит она, тоскуя,Весь вечер напролётИ песенку такуюПо-своему поёт:
«На дальнем жарком юге,На пальмах и кустахВизжат мои подруги,Качаясь на хвостах.
Чудесные бананыНа родине моей.Живут там обезьяныИ нет совсем людей».
Белые медведи
У нас просторный водоём.Мы с братом плаваем вдвоём.
Вода прохладна и свежа.Её меняют сторожа.
Мы от стены плывем к стенеТо на боку, то на спине.
Держись правее, дорогой.Не задевай меня ногой!
Эскимосская собака
На прутике — записка:«Не подходите близко!»
Записке ты не верь —Я самый добрый зверь.
За что сижу я в клетке,Я сам не знаю, детки.
Собака динго
Нет, я не волк и не лиса.Вы приезжайте к нам в леса,И там увидите вы пса —Воинственного динго.
Пусть вам расскажет кенгуру,Как в австралийскую жаруГнал по лесам его сеструПоджарый, тощий динго.
Она в кусты — и я за ней,Она в ручей — и я в ручей,Она быстрей — и я быстрей,Неутомимый динго.
Она хитра, и я не прост,С утра бежали мы до звёзд,Но вот поймал её за хвостНеумолимый динго.
Теперь у всех я на виду,В зоологическом саду,Верчусь волчком и мяса жду,Неугомонный динго.
Верблюд
Бедный маленький верблюд:Есть ребёнку не дают.Он сегодня съел с утраТолько два таких ведра!
Где обедал воробей
— Где обедал, воробей?— В зоопарке у зверей.
Пообедал я сперваЗа решёткою у льва.
Подкрепился у лисицы.У моржа попил водицы.
Ел морковку у слона.С журавлём поел пшена.
Погостил у носорога,Отрубей поел немного.
Побывал я на пируУ хвостатых кенгуру.
Был на праздничном обедеУ мохнатого медведя.
А зубастый крокодилЧуть меня не проглотил.
Стихи про Машу и медведя
Однажды под вечер бурый медведь…
Однажды под вечер бурый медведьК Машеньке в гости зашёл посидеть.Замёрз по дороге бедный Мишутка:— Не дашь ли мне чаю, Маша – малютка?
На улице снег, почти что пурга…— А нет ли сладенького пирога?— Утром доела пирог я сегодня,— Ещё на праздник спеку Новогодний.
В камине дровишки с треском горят,Чашку за чашкой пьёт Мишка подряд…В квартире тепло, в квартире приятно,Зачем в берлогу медведю обратно?
— Позволь-ка мне , Маша, здесь ночевать,— Стели поскорей большую…
Маша к Мише забрела…
Маша к Мише забрела.Вот такие вот дела!Потерял медведь покой,Игры с Машей день-деньской:
Жмурки, прятки, догонялки,Эстафеты, скачки, салки,Чехарда и кошки-мышки,Разукраски в детской книжке,Бой подушками, горелки,Крепость, шишки, перестрелки,Дочки-матери, загадки,Снова салки, снова прятки…
Потерял медведь покойС непоседой день-деньской.Вот такие вот дела!Маша к Мише забрела.
В одной деревеньке в избушке…
В одной деревеньке в избушкеЖили старик и старушкаС ними Машенька жила,Внучкой она им была.Собрались подружкиКак-то за грибами«Бери корзину Машенька,Пойдём скорее с нами!»Попросилась МашенькаС подружками пойти,Дед с бабушкой наказ дают:«Не отставай в пути!А то беда, заблудишься,Как будем без тебя,Ведь ты у нас внученькаПомощница одна!»Вот в лес пришли подружкиИ стали собиратьВсе вместе на опушкеА Машу, не видать.Деревце, за деревце,Кустик, за кустик,Обернулась, никого…Как не быть тут грусти…Аукала, аукала,Подружек громко звала,Но никто не отозвался,Больно далеко ушла.Заблудилась Машенька,В самую чащу зашла,Глядь, а там избушка,Постучала она и вошла…Присела она у окошкаИ думает: «Кто здесь живёт?Уже скоро стемнеет,А никто не идёт?»А жил в той избушке бурый,Очень большущий медведьКогда он увидел Машеньку,То начал грозно реветь:«Жить теперь будешь со мною,Никуда я тебя не пущу,Кашу мне вкусную сваришь,Или же может уху.»Потужила наша МашенькаТак и осталась жить,А медведь ей наказал,Никуда без него не ходить…«Даже если уйти соберёшься,Далеко не уйдёшь совсем,Я тебя отыщу и поймаю,И тогда непременно уж съем!»Так и осталась МашенькаУ медведя в лесной избе,Но сама постоянно думала,Как же помочь себе,Куда бы взгляд свой не кинулаТёмная чаща кругомЗнать бы куда направлятьсяУбежала б давно бегом!Вот и просит медведя Маша«Можно в деревню схожу,Пирожков напекла я сегодняСтарикам своим их снесу» …Но медведь ей отвечает:«Относить я тебе не дам,Ты же в лесу заблудишься,Давай я снесу их сам!»Ну а Маше того и надоБольшой короб достала онаИ медведю наказ давала:«На дубок я влезу сама,И смотреть за тобой будуТы смотри не садись на пенёк,Гостинцы неси в деревню,Потерпи, не ешь пирожок.А сейчас на крылечко выйди,Не идёт ли дождь, посмотри»Медведь на крыльцо, а Маша,В короб, с пирожками внутри.Вернулся медведь и видит,Что короб уже готов,Взвалил его на спину,Зашагал мимо кустов…Долго он шёл по овражкам,На пригорки поднимался,Меж берёзок шёл и сосёнок,О пирожках не думать старался…Но устал и решил: «ПрисядуНа большой дубовый пенёк,Маша и не узнает,Я ведь съем лишь один пирожок.»Ну а Маша кричит из короба:«Не садись, не садись на пенёк,Гостинцы неси в деревню,Потерпи, не ешь пирожок.»«Ишь какая глазастая!» —Удивился, «Ладно пойду,Не судьба, пирожка откушать,В деревню все отнесу» ….Вот опять он шёл по овражкам,На пригорки поднимался,Меж берёзок шёл и сосёнок,О пирожках не думать старался…Вновь устал и решил: «ПрисядуНа большой сосновый пенёк,Маша и не узнает,Я ведь съем лишь один пирожок.»Ну а Маша кричит из короба:«Не садись, не садись на пенёк,Гостинцы неси в деревню,Потерпи, не ешь пирожок.»Удивился медведь «Ох и хитрая,Высоко видно сидит,Точно на дуб залезлаВо все глаза на меня глядит» …Встал и пошёл быстрее,Вот и деревню уже видать,Подошёл медведь к воротам,И давай громко стучать!«Отпирайте скорей, открывайтеЯ гостинцы от Маши принес» …Но тут на него залаялОгромный соседский пёс.Тут собаки медведя почуяв,С окрестных дворов сбежалисьА медведь короб поставил,И дёру, только его и видали…Старики короб увидели,Интересно, что же внутри,Крышку дед открывает тихонько,«Да это же Маша, бабка, смотри!»Вот обрадовались, целуют Машу,Какая умница подросла,Даже большого медведя,Смогла обхитрить она!
Расеянный с улицы Пестеля
С Маршаком судьба обошлась ох как круто! Он очень любил своего первого ребенка – дочь Натанаэль. «Девочка тихо спит в своей корзинке на ящике, тихонько посапывает носиком, относясь равнодушно к окружающему миру. Впрочем, из корзинки уже показалась ножка в белом чулочке. Значит, проснулась. Я ей немного утром поплясал. Дитя — радость». Таких записей в его дневнике за 1916 год немало. А 3 ноября этого проклятого года случилось страшное. Был день рождения Самуила, собрались гости, и в суете никто не заметил, как полугодовалая Натанаэль подобралась к кипящему самовару. Она ошпарилась и погибла. Много лет спустя Маршак говорил, что ни он, ни его жена так и не смогли оправиться от этого удара.
Вскоре у них родился сын Иммануил. Совсем малышом он подхватил скарлатину и получил тяжелейшее осложнение на почки. Не раз врачи предрекали его скорый конец, и это в свою очередь прибавило седых волос Самуилу Яковлевичу. Впрочем, Иммануил дожил до зрелых лет и успел подарить поэту троих внуков (самый знаменитый из которых – нарколог Яков Маршак). Зато другой, младший сын ‑ Яша, красивый, нежный, поэтичный юноша, умер от туберкулеза в 1943 году. Свою боль Самуил Яковлевич излил в переводах сонетов Шекспира – белокурый синеглазый герой этих стихов был копией Яши. Вскоре в мир иной ушла и Софья Михайловна.
Они прожили вместе 42 года, не столько в любви, сколько в согласии (беды, преследовавшие их, слишком быстро развеяли романтический флер). Любил же Маршак другую женщину – впрочем, неразделенной любовью. Тамара Габбе, его редактор в «Лениздате». Она была правой рукой Маршака и его музой. Ей он открыто посвящал стихи о любви. Софья Михайловна ее не переносила! Габбе отвечала тем же: «Терпеть не могу бабьих упреков, ‑ пожимала она хрупкими плечами. – Вот некоторые говорят: «Я отдала ему молодость, а он…». Что значит «отдала»? Ну, а если так, и держала бы при себе свою молодость до пятидесяти лет»… Маленькая, очень подвижная, восторженная, Габбе не лезла в карман за острым словом, обо все имела собственное мнение и высказывала его образно и безапелляционно. Без ее одобрения Маршак не выпускал в свет ни одного стихотворения! Из-за нее, чей редакторский приговор был окончательным и обжалованию не подлежал, Самуил Яковлевич без конца со всеми ссорился. «Она знает, что такое сюжет. Что завязка, что развязка. Она одна, ‑ жаловался Михаил Шварц, когда Габбе зарубила какой-то его рассказ. ‑ Она знает, что такое характер. Во всяком случае уверена в этом. Уверенность – вот ее бич!».
Когда Тамара умерла, Маршак совсем сник. Теперь из близких у него оставалась одна только Розалия Ивановна. Эта аккуратная, деловитая, прямая как жердь немка появилась у Маршаков еще перед войной. И когда в 1941 по радио объявляли воздушную тревогу, Самуил Яковлевич стучал домработнице в стену: «Розалия Ивановна, ваши прилетели». Она покрывалась красными пятнами, ворчала, но на следующий день все повторялось. Иногда домработница всерьез обижалась на Маршака, тогда он нервничал и жаловался всем, что Розалия Ивановна решила его бросить и пойти в стюардессы. Без нее он бы пропал. Забывал бы днем поесть, а ночью – лечь спать. В жизни не нашел бы своего бумажника и ходил бы, застегнувшись не на те пуговицы. Ведь «Человека рассеянного» Самуил Яковлевич писал с себя самого ‑ вот только улица Пестеля, где он жил до переезда в Москву, не ложилась в рифму, и пришлось взять соседнюю Бассейную.
Единственное, в чем Розалия Ивановна не имела на Маршака никакого влияния – это в вопросе о курении. Он дымил постоянно, прикуривая одну сигарету от другой, и постоянно болел воспалениями легких. Розалия Ивановна ругалась ‑ он отшучивался: «Жил на свете Маршак Самуил, он курил и курил и курил. Все курил и курил он табак. Так и умер писатель Маршак».
«Посмотрите на Маршака, он на пять лет младше меня, а позволил себе так одряхлеть и раскиснуть, ‑ говаривал Чуковский, которому удавалось долго сохранять форму. – Хотя чему тут удивляться: жизнь жестоко расплатилась с ним за грехи, и одинокая жизнь, которую теперь ведет Самуил Яковлевич, кошмарна»…
Чуковский и сироты
Слон
Дали туфельки слону. Взял он туфельку одну И сказал: — Нужны пошире, И не две, а все четыре!
Зебры
Полосатые лошадки, Африканские лошадки, Хорошо играть вам в прятки На лугу среди травы! Разлинованы лошадки, Словно школьные тетрадки, Разрисованы лошадки От копыт до головы.
Белые медведи
У нас просторный водоем. Мы с братом плаваем вдвоем. Вода прохладна и свежа. Ее меняют сторожа.
Мы от стены плывем к стене То на боку, то на спине. Держись правее, дорогой, Не задевай меня ногой!
Страусёнок
Я — страусенок молодой, Заносчивый и гордый. Когда сержусь, я бью ногой, Мозолистой и твердой.
Когда пугаюсь, я бегу, Вытягивая шею. А вот летать я не могу, И петь я не умею.
Пингвин
Правда, дети, я хорош? На большой мешок похож. На морях в былые годы Обгонял я пароходы. А теперь я здесь в саду Тихо плаваю в пруду.
Эскимосская собака
На прутике записка: «Не подходите близко!» Записке ты не верь Я самый добрый зверь. За что сижу я в клетке, Я сам не знаю, детки.
Пингвинята
Мы — два брата, два птенца. Мы недавно из яйца. Что за птица — наша мать? Где ее нам отыскать?
Мы ни с кем здесь не знакомы И не знаем даже, кто мы. Гуси? Страусы? Павлины? Догадались! Мы — пингвины.
Вот полюбуйтесь на игру Двух австралийских кенгуру. Они играют в чехарду В зоологическом саду.
Собака Динго
Нет, я не волк и не лиса. Вы приезжайте к нам в леса, И там увидите вы пса Воинственного динго.
Пусть вам расскажет кенгуру, Как в австралийскую жару Гнал по лесам его сестру Поджарый, тощий динго.
Она в кусты — и я за ней, Она в ручей — и я в ручей, Она быстрей — и я быстрей, Неутомимый динго.
Она хитра, и я не прост. С утра бежали мы до звезд, Но вот поймал ее за хвост Неумолимый динго.
Теперь у всех я на виду В зоологическом саду, Верчусь волчком и мяса жду, Неугомонный динго.
Львята
Вы разве не знаете папы Большого, рыжего льва? У него тяжелые лапы И косматая голова.
Он громко кричит — басом, И слышно его далеко. Он ест за обедом мясо, А мы сосем молоко.
Львенок Нет, постой, постой, постой, Я разделаюсь с тобой! Мой отец одним прыжком Расправляется с быком.
Будет стыдно, если я Не поймаю воробья. Эй, вернись, покуда цел! Мама! Мама! Улетел!..
Львица
Какое туманное лето В неласковой этой стране! Я в теплое платье одета, Но холодно, холодно мне!
Меня называют дикаркой За то, что сижу я в тоске, Мечтая об Африке жаркой, О мягком, горячем песке.
Я встретила здесь крокодила. Он мне улыбнулся, как друг. «Ты хочешь, — его я спросила, К бананам и пальмам на юг?»
«Дитя, — отвечал он уныло, Не видеть родной мне земли!» И слезы из глаз крокодила По черным щекам потекли.
Гиена
Захрапели носороги, Дремлет страус длинноногий. Толстокожий бегемот Лег спокойно на живот.
Спит верблюд, согнув колени. Но не спится мне — гиене! Настает моя пора: Буду выть я до утра.
Днем молчала я угрюмо Я боюсь дневного шума Но зато мой хриплый смех По ночам пугает всех!
Даже львы меня боятся… Как над ними не смеяться?
Медведь
Вот медведь, медведь, медведь! Кто желает посмотреть? Приходите к Мише в гости, Сладкий пряник Мише бросьте. Миша просит, Миша ждет, Широко разинув рот.
Нет, правее! Нет, левее! Промахнулись, ротозеи! Вот теперь попали в рот! Что за пряник — чистый мед!
За такое угощенье Мы покажем представленье. Ну-ка, Миша, поклонись! Ну-ка, Миша, кувырнись!
Шакал
Мой отец — степной шакал Пищу сам себе искал. Далеко в стране песчаной Провожал он караваны И в пустыне при луне Громко плакал в тишине. Ел он кости и объедки, А теперь живет он в клетке. От дождя он здесь укрыт И всегда бывает сыт.
Слон
Африканец молодой Обливается водой. Вымыл голову и ухо И в лоханке стало сухо.
Для хорошего слона Речка целая нужна. Уберите-ка Лоханку, Принесите-ка Фонтанку!
Обезьяна
Приплыл по океану Из Африки матрос, Малютку-обезьяну В подарок нам привез.
Сидит она, тоскуя, Весь вечер напролет И песенку такую По-своему поет:
«На дальнем жарком юге, На пальмах и кустах, Визжат мои подруги, Качаясь на хвостах.
Чудесные бананы На родине моей. Живут там обезьяны И нет совсем людей».
Отважный пингвинёнок
Однажды я спускался к морю и увидел маленького пингвинёнка. У него ещё только выросли три пушинки на голове и коротенький хвостик.
Он смотрел, как взрослые пингвины купаются. Остальные птенцы стояли у нагретых солнцем камней.
Долго стоял на скале пингвинёнок: страшно ему было бросаться в море.
Наконец он решился и подошёл к краю скалы.
Маленький голый пингвинёнок стоял на высоте трёхэтажного дома. Его сносил ветер.
От страха пингвинёнок закрыл глаза и… бросился вниз. Вынырнул, закружился на одном месте, быстро вскарабкался на камни и удивлённо посмотрел на море.
Это был отважный пингвинёнок. Он первый искупался в холодном зелёном море.
Камушки
Я заметил, что пингвины идут с пляжа молча. Оказывается, они держат в клювах камушки. Если уронит пингвин камушек на землю, то обязательно остановится и поднимет его.
Бывает и так: другому пингвину этот камушек покажется лучше. Он свой выбрасывает и хватает чужой.
Начинается драка за камушек, и достаётся он самому сильному.
Пингвинам камушки нужны не играть, а гнёзда строить. Ведь остров их весь каменный, ни одной травинки не растёт. Поэтому пингвины строят гнёзда из камушков.
Пингвиниха сидит на гнезде и со всех сторон камушки под себя подгребает. А рядом стоит пингвин, посматривает кругом — караулит.
Пингвин зазевается, сосед его камень схватит и положит к себе в гнездо. Из-за этого пингвины всегда кричат и дерутся — отнимают друг у друга камушки.