Стыдно перед соловушкой
Оля и Лида, маленькие девочки, пошли в лес. После утомительной дороги сели они на траву отдохнуть и пообедать. Вынули из сумки хлеб, масло, яйца. Когда девочки уже закончили обед, недалеко от них запел соловей. Очарованные прекрасной песней, Оля и Лида сидели, боясь пошевельнуться. Соловей перестал петь. Оля собрала остатки своей еды и обрывки бумаги и бросила под куст. Лида же завернула в газету яичные скорлупки и хлебные крошки и положила кулёк в сумку.
-Зачем ты берёшь с собой мусор? – сказала Оля. -Брось под куст. Ведь мы в лесу. Никто не увидит.
-Стыдно … перед соловушкой,- тихо ответила Лида.
СЕРЕНЬКИЙ ЗВЕРЕК
Рис. Н. КноррингЗасинело на улице. Тоненький светлый месяц заглянул в окна. Мать взяла подойник, зажгла фонарь и сказала Тане:
— Пойдем со мной, дочка. Запоздала я сегодня корову доить, помоги мне.
В коровнике тепло и как-то дремотно. Пахнет свежей травой, соломой. Корова жуёт жвачку и сердито сопит; и что это её нынче не доят так долго?
Наверху, на насестах, сидят куры. Они сидят бок о бок, прижавшись друг к другу мягкими перьями. Вот одна пошевелилась во сне, уронила пёрышко. А петух увидел огонёк, поднял голову и смотрит на Таню.
Рис. Н. КноррингТаня держит фонарь, а от фонаря и свет и тени. Длинные тени, до самой крыши. Покачаешь фонарь — и они качаются.
Вдруг Таня перестала качать фонарь и затаила дыхание. В сумеречном свете фонаря она увидела какого-то зверька. Этот зверёк, серый, с длинным хвостом, бесшумно лез вверх по столбу на овчарник.
Рис. Н. Кнорринг— Мамушка,— прошептала Таня,—гляди, кто на овчарник-то полез!
Мать подняла голову. Зверёк уже убежал. Но мать успела увидеть его.
— А, так вот это кто яйца таскает — крыса! — сказала она.— Ну хорошо же. Вот мы завтра поставим капкан — так она живо забудет, как по гнёздам лазить!
Снежок разговаривает
Бабушка процедила парное молоко, налила Тане полную кружку. Таня съела с молоком ломоть чёрного хлеба и вышла на крыльцо. На крыльце лежал Снежок. Увидев Таню, он застучал хвостом, обрадовался. – Миленький! – сказала Таня и уселась возле Снежка. Она обняла его за шею и прилегла головой к его длинной белой шерсти, в которой плотно засели репьи. Глаза у неё закрывались. От Снежка пахло псиной, но он был мягкий и тёплый, и Тане возле него было очень уютно… Чуть слышно шелестели берёзы над крыльцом. Тёплый ветерок приносил свежие лесные запахи. Откуда-то издалека слышались ей голоса матери и бабушки, звякала посуда на столе… «Ужинать собирают», – подумалось Тане. И вдруг Снежок повернулся к ней и прошептал ей на ухо: «А знаешь, твоя кукла там, в траве, лежит, возле кустиков… Я тебе её принесу завтра…» Вышла мать на крыльцо – звать Таню ужинать. – Глядите-ка, – сказала она, – наша Татьянка, никак, вместе со Снежком уснула! Она взяла Таню на руки, раздела её, уложила в постель и опустила полог.
Капля воды
Был жаркий июльский день. К колодцу, что под высоким дубом, подошла группа школьников. Они возвращались из туристского похода. Детям очень хотелось пить. И чем ближе был колодец, тем быстрее они шли.
А с другой стороны к нему приближалась бабушка. Она шла издалека, очень устала. И бабушка, и пионеры подошли к колодцу одновременно.
На срубе стояло ведро с холодной водой. Дети окружили его и по очереди пили воду. А бабушку оттеснили. Она отошла к дубу и стояла, печально прислонившись к дереву.
Когда пионеры напились и пошли дальше, бабушка посмотрела им вслед и задумчиво покачала головой.
Стадо идёт домой
Солнце спускалось всё ниже да ниже. Докатилось оно до леса, посветило ещё немного и спряталось за ёлки. Сумерки вошли во двор. Трава стала влажной и прохладной, и закрылись на ночь алые цветы мальвы. За околицей послышалось блеянье овец и мычанье коров. – Скотину гонят, – сказала Тане бабушка. – Встречать помогай! Первой во двор вошла корова Милка, большая, белая, рога калачом
Важно, ни на кого не глядя, прошла Милка в свою закутку. Она знала, что там приготовлена ей свежая трава. Вслед за коровой вошла тёлочка Нежка
У Нежки жёлтая спина, а ноги белые, будто в чулочках. Она как вошла во двор, так и начала мычать. Это значит: давайте ей пойла. Бабушка вынесла ей пойло, а Таня стала загонять овец. Овцы прибежали гурьбой. Они очень боялись отстать друг от дружки. Бабушка закрыла в овчарнике овец, водворила на место тёлочку и ушла в избу. На дворе сразу затихло. Вот и дедушка убрал лошадей, идёт домой. Вошёл дедушка во двор, остановился под тополем. – Эко пахнет как! – сказал он. – Как вечер, так это дерево будто мёд на землю проливает!..
Дедова галоша
После обеда мать снова ушла на покос. Бабушка легла на лежанку отдохнуть, а дед взял дерюжку и отправился куда-то искать холодку. Таня сунулась было к бабушке: – Бабушка, что же ты, про куклу-то забыла? Но бабушка отмахнулась от неё, как от мухи: – Да не забыла, сделаю… Уйди, дай отдохнуть!.. – и отвернулась к стенке. Тихо и сонно стало в избе. Таня вышла на улицу. Стояла жара. Солнце так припекало, что на дорожке у крыльца босыми ногами горячо было стоять. Птицы примолкли… Куры попрятались в тень под сиренью и лежали, раскрыв клювы от жары. Гуси столпились возле таза с водой, ныряли головами в воду, булькали. Потом гусак придумал: влез в таз и уселся. Вода полилась через край, а он, очень довольный, плескался и встряхивал крыльями. Когда он вылез, воды в тазу осталось на донышке, да и та была грязная-прегрязная. Таня заглянула под крыльцо: – Снежок, ты тут? Снежок лежал неподвижно, вытянув лапы. Он открыл один глаз, посмотрел на Таню и снова закрыл: не до тебя, пропадаю от жары! Таня встретила на улице Алёнку: – Пойдём за цветами на луг? Венков навьём! – Пойдём, – сказала Алёнка. Девочки пошли на луг. Но только дошли они до околицы, как вдруг вдоль деревни пролетел вихрь. Зашумели ветлы над прудом, закружились по дороге соломинки и клочки сена. Чёрная туча поднялась из-за сарая и надвинулась на небо. Мимо околицы к большим сараям, одна за другой, промчались грузовые машины, чуть не до облаков нагруженные сеном. Машины круто затормозили у раскрытого сарая. Из кабин торопливо вылезли колхозницы, приехавшие с покоса. Шофёры тоже выскочили. И все, с опаской поглядывая на тучу, принялись развязывать верёвки, которыми было перетянуто сено. Торопливо подошёл председатель колхоза Степан Петрович. – Давай скорей! – закричал он. – Туча близко! Сено свалили с машин, и все бросились убирать его. Сено поддевали вилами и таскали в сарай. И сам председатель таскал – он самые большие охапки поднимал на вилах. Около скотного двора доярки мыли бидоны. – Глядите, туча-то какая! – крикнул им учётчик Петя Дроздов. – А у сараев сено не убрано… Девчата, бросай бидоны, побежим помогать! Сено намочит! Доярки сунули под навес вёдра и бидоны и побежали вслед за Петей к сараям убирать сено. – Алёнка, а мы-то что стоим? – спохватилась Таня. – Давай и мы помогать! Они прибежали к сараю, схватили прислонённые к стене грабли и принялись сгребать сено, которое ветер уже успел разнести по лужайке. – Молодцы, молодцы, девчатки! – сказал им Степан Петрович. – Так и надо! Привыкайте о колхозном добре заботиться. И только убрали сено в сарай, только втащили последнюю охапку, как снова рванул вихрь, загудел и помчался по усадьбам. – Буря идёт, – сказала Алёнка. – Бежим скорее домой! Девочки побежали. Ветер трепал их платья и волосы. И только успели они вскочить на крыльцо, как по крыше застучали крупные капли дождя. Дождь хлынул сразу, густой, шумный, хлынул так поспешно, что солнышко и спрятаться не успело. И оттого, что светило солнце, дождь блистал и сверкал, будто звонкое серебро падало с неба. Сразу по двору побежали ручьи, а возле коровника разлилась большая лужа. Перестал дождь так же сразу, как и начался, будто опрокинули на землю огромный ушат воды. Ещё ярче засияло солнце, ещё душистее запахла цветущая липа. По всей деревне звонко запели петухи. – Ух, и лужу нахлюпало! – сказала Таня. – Вот бы лодку пустить! – А лодка-то у нас где? – возразила Алёнка. На крыльце стояли большие дедовы галоши. Таня сбегала и принесла одну галошу: – Вот тебе и лодка! Галоша поплыла. Но вскоре в неё набралась вода. Галоша отяжелела, а потом вдруг повернулась набок, хлебнула воды, булькнула и утонула. В это время на крыльцо вышел дед. – Эй, бабка, – закричал он, – а где моя галоша? – Здравствуйте! – ответила бабушка. – Галоши растерял! – Да тут же они стояли! Одна здесь, а другой нет. Мне идти надо, а они куда-то галошу задевали! Таня и Алёнка торопливо шарили по дну лужи. Галошу вытащили, вылили из неё воду. Но как её подать деду, такую мокрую? А дед поворчал-поворчал и пошёл на конюшню в одной галоше. Тогда Таня потихоньку пробежала на крыльцо и поставила галошу. Потом они вместе с Алёнкой сели на бревно под солнышком сушиться. Немного погодя вышла бабушка, увидала галошу, покачала головой: – Совсем чудной старик становится: битый час галошу искал, а она на месте стоит! Тут Таня не выдержала. – Бабушка, – сказала она, – ты не говори на дедушку «чудной старик»! А как же он найдёт свою галошу, когда она у нас в луже утонула? Бабушка только руками развела. А Таня схватила дедову галошу и поставила её к печке – у печки она поскорее высохнет.
Кому же идти за дровами?
На краю села жила вдова с тремя сыновьями. Два сына уже взрослые юноши, высокие, статные, славные, красивые. А третий – подросток Юра – маленький, тоненький, как тростинка.Было это зимой. Выпал глубокий снег, дул северный ветер, трещал мороз. Мать говорит – как будто сама себе, но чтобы дети слышали:– Холодно, дети. А дров нет… Кому же за дровами идти?Молчат старшие сыновья, нагнули головы, смотрят в землю и печь колупают.– Я пойду за дровами, мама, – сказал младший сын.– А мороза ты не боишься? – спрашивает мать и на старших сыновей поглядывает.– Нет, не боюсь, – отвечает сын и одевается.– Ну что ж, иди, Юра, – сказала мать, крепко подпоясала и поцеловала сына.Пошёл Юра. И сразу стало в хате так тихо, будто всё живое, что есть на свете, прислушивалось и думало: что же будет? И ветер на дворе затих. Два старших сына подняли головы, посмотрели на мать и сказали:– Мы тоже пойдём в лес, мама.– Идите, сыны, – прошептала мать и заплакала от радости.
Неблагодарность
Пригласил дед Андрей в гости внука Матвея. Поставил дед перед внуком большую миску с мёдом, белые калачи положил, приглашает:
– Ешь, Матвейка, мёд. Хочешь – ложкой ешь мёд с калачами, хочешь – калачи с Ел Матвей мёд с калачами, потом – калачи с мёдом. Наелся так, что дышать трудно стало. Вытер пот, вздохнул и спрашивает:
– Скажите, пожалуйста, дед, какой это мёд – липовый или гречневый?
– А что? – удивился дед Андрей. – Гречневым мёдом угостил я тебя, внучек.
– Липовый мёд все-таки вкуснее, – сказал Матвей и зевнул: после обильной еды его клонило ко сну.
Боль сжала сердце деда Андрея. Он молчал. А внук продолжал спрашивать:
– А мука для калачей – из яровой или озимой пшеницы? Дед Андрей побледнел. Его сердце сжало невыносимой болью.
Стало тяжело дышать. Он закрыл глаза и застонал.
СНЕЖОК РАЗГОВАРИВАЕТ
Рис. Н. КноррингБабушка процедила парное молоко, налила Тане полную кружку. Таня съела с молоком ломоть чёрного хлеба и вышла на крыльцо. На крыльце лежал Снежок. Увидев Таню, он застучал хвостом, обрадовался.
— Миленький! — сказала Таня и уселась возле Снежка.
Она обняла его за шею и прилегла головой к его длинной белой шерсти, в которой плотно засели репьи.
Глаза у неё закрывались. От Снежка пахло псиной, но он был мягкий и тёплый, и Тане возле него было очень уютно…
Чуть слышно шелестели берёзы над крыльцом. Тёплый ветерок приносил свежие лесные запахи.
Рис. Н. Кнорринг
Откуда-то издалека слышались ей голоса матери и бабушки, звякала посуда на столе…
«Ужинать собирают»,— подумалось Тане.
И вдруг Снежок повернулся к ней и прошептал ей на ухо:
«А знаешь, твоя кукла там, в траве, лежит, возле кустиков… Я тебе её принесу завтра…»
Вышла мать на крыльцо — звать Таню ужинать.
— Глядите-ка,— сказала она,— наша Татьянка, никак, вместе со Снежком уснула!
Она взяла Таню на руки, раздела её, уложила в постель и опустила полог.
Красивые слова и красивые дела
Среди поля стоит маленькая хатка. Её построили для того, чтобы в ненастье люди могли спрятаться и пересидеть в тепле.
Однажды среди летнего дня небо обложили тучи, пошел дождь. В лесу в это время были трое мальчиков. Они вовремя спрятались от дождя и смотрели, как с неба льют потоки воды. Вдруг они увидели: к хатке бежит мальчик лет десяти. Они не знали его, мальчик был из соседнего села. Он промок до нитки и дрожал от холода. И вот самый старший из тех, кто убежал от дождя и сидел в сухой одежде, сказал:
– Как это плохо, что ты, мальчик, попал под дождь. Мне жаль тебя…
Второй мальчик тоже произнес красивые и жалостливые слова.
– Наверно, страшно очутиться в такую погоду среди поля. Я сочувствую тебе, мальчик…
А третий не сказал ни слова. Он молча снял свою рубашку и отдал дрожащему от холода мальчику.
Красивы не красивые слова. Красивы красивые дела.
Бедовая курица
Таня спала под светлым ситцевым пологом. Утром к маленькому сенному оконцу подошёл петух – да как запоёт! Таня и проснулась. Она подняла полог, посмотрела в оконце – солнышко уже высоко. Таня слезла с постели и в одной рубашонке вышла во двор. На дворе мать кормила кур: – Цып-цып-цыпа-а-а! Со всех сторон – и с усадьбы, и с улицы, и со двора – бежали и летели куры. Они хлопали крыльями и кудахтали. – Ну, как, Танюша, спала? – спросила мать. – Видно, крепко? Моя бригада уже наработалась – мы целый луг скосили и валы разбили, а ты только-только глаза открыла! Ну, расскажи, какие тебе сны снились. Таня посмотрела на синее небо, на зелёные берёзы… Посмотрела матери в лицо, в её весёлые глаза, улыбнулась и сказала: – Не знаю. Куры расторопно клевали корм. А одна – рябая, мохноногая – опоздала. Она спешила откуда-то издалека – шею вытянула, крылья распустила – да впопыхах и налетела на Таню. Таня даже покачнулась. – Вот бедовая! – сказала Таня. – Людей с ног сшибает. А мать засмеялась и поцеловала Таню в тёплые светлые завитки на макушке. – Эх ты, – сказала она, – хохлаточка моя! С курицей не справилась! Беги умойся да платье надень, а то бабушка скоро завтракать позовёт.
Скажи человеку «здравствуйте»
Лесной тропинкой идут отец и маленький сын. Вокруг тишина, только слышно, как где-то далеко стучит дятел и ручеёк журчит в лесной глуши.
Вдруг сын увидел: навстречу им идет бабушка с палочкой.
– Отец, куда идёт бабушка? – спросил сын.
– Увидеть, встретить или проводить, – ответил отец. – Когда встретимся с нею, мы скажем ей «здравствуйте», – сказал отец.
– Для чего же ей говорить это слово? – удивился сын. – Мы ведь совсем незнакомы.
– А вот встретимся, скажем ей «здравствуйте», тогда увидишь для чего. Вот и бабушка.
– Здравствуйте, – сказал сын.
– Здравствуйте, – сказал отец.
– Здравствуйте, – сказала бабушка и улыбнулась.
И сын с удивлением увидел: всё вокруг изменилось. Солнце засияло ярче. По верхушкам деревьев пробежал легкий ветерок, листья заиграли, затрепетали. В кустах запели птицы – до этого их не было слышно. На душе у мальчика стало радостно.
– Почему это так? – спросил сын.
– Потому что мы сказали человеку «здравствуйте», и он улыбнулся.
МАЛЕНЬКИЙ СОКОЛИК
Рис. Н. КноррингСолнышко сошло с полуденной высоты, но пригревало ещё очень горячо. Так горячо, что видно было, как над землёй дрожит и струится знойный воздух.
Таня с Алёнкой сидели на брёвнышках и слушали, как под навесом щебечут молодые ласточки. Вдруг на задворки прибежала Нюра.
— Вы тут сидите и ничего не знаете,— закричала она,— а на конюшне жеребёнок родился!
Все побежали на конюшню. Конюшня стояла на самом краю деревни, возле пруда. Она была большая, со стеклянными окошками. Лошадей в конюшне не было — все работали. Только в одном стойле стояла рыжая Зорька. Дед подстилал ей чистую солому. Он увидел ребятишек и заворчал:
— Ну, чего пришли? Не видали вас!
Но девочки всё-таки подошли поближе и увидели, что возле Зорьки стоит маленький жеребёночек.
— Ух ты, миленький! — воскликнула Таня,— Ух ты, хорошенький! А на лбу звёздочка!.. Дедушка, дай я его поглажу.
— Нет уж, не гладь,— сказал дед.— Видишь, он и так боится.
Жеребёнок поводил ушами, косился на Таню, прижимался к матке. А дед ласково уговаривал его:
— Ну-ну, Соколик, не пугайся! Мы тебя не обидим.
Рис. Н. КноррингПрихрамывая, шёл мимо конюшни счетовод Иван Сергеевич. Он пришёл с войны раненый, с тех пор с костылём ходит.
— Эй, Мироныч! — крикнул он деду.— Говорят, у тебя прибыль сегодня?
— А то как же! — гордо ответил дед,—Иди полюбуйся.
Счетоводу жеребёнок понравился.
— Ишь ты, долгоногий какой! У нас в кавалерии такие были.
Шла на пруд тётка Марья. Поставила вёдра среди дороги и тоже зашла в конюшню.
— Вот и хорошо,— сказала она,— хозяйство наше прибавляется.
Потом пришёл старик сторож. Ему тоже хотелось жеребёнка посмотреть. Но дед увидел, что много народу собралось, замахал рукой:
— Нет уж, идите-ка, пожалуй! Нечего лошадь тревожить.
Все пошли со двора.
— Будь здоров, Мироныч,— сказали деду,— выхаживай коня.
— Да уж выходим,— ответил дед,— не беспокойтесь!
Но девочкам не хотелось уходить. Они ещё постояли у ворот, посмотрели, как жеребёночек ходит возле матки и помахивает хвостом. А хвост у него пушистый, кудрявый и ещё совсем маленький.
ПОРОСЁНОК
Рис. Н. КноррингТаня подошла к слуховому оконцу, поглядела вниз — ух, до чего высоко!
И отсюда она увидела, что Алёнка сидит у них во дворе на брёвнышке, дожидается Таню. Таня нахмурилась: вот беда! Ну что она скажет Алёнке? Хоть бы спрятаться от неё куда-нибудь…
Таня слезла с чердака и через заднюю калитку пробралась в коровник. Оттуда она хотела пройти прямо на усадьбу да и убежать подальше.
Но около овчарника Таня поскользнулась на соломе и схватилась за щеколду, чтобы не упасть. Щеколда вдруг выскочила, и дверь открылась.
В овчарнике жил поросёнок. Поросёнок скучал в тесном и душном закутке. Когда дверь открылась, он сразу поднял пятачок, понюхал свежий воздух, радостно хрюкнул и со всех ног ринулся из овчарника.
— Ай! — закричала во дворе Алёнка.
Таня стояла за дверью овчарника и смотрела, как бушевал поросёнок. Он вертел головой, хрюкал и носился по двору взад-вперёд, взвизгивая от радости. Подбежал к скамейке — опрокинул её. Подбежал к тазу с водой — перевернул таз и воду пролил. А потом увидел Алёнку и быстро засеменил к ней. Алёнка вскрикнула, выбежала со двора, и синее платье её замелькало за палисадником.
— Вот как! —засмеялась Таня. И тотчас закричала: — Бабушка, бабушка, скорей — поросёнок выскочил!
Яблоко в осеннем лесу
Поздней осенью маленькие сестрички Оля и Нина гуляли в яблоневом саду. Был тихий солнечный день. Почти все листья с яблонь опали и тихо шелестели под ногами. Только кое-где на деревьях оставались пожелтевшие листочки.
Девочки подошли к большой яблоне. Рядом с желтым листком они увидели большое красное яблоко. Оля и Нина вскрикнули от радости.
– Как оно сохранилось? – удивилась Оля.
– Сейчас мы его сорвем, – сказала Нина.
Девочки сорвали яблоко. Оле хотелось, чтобы яблоко досталось ей, но она сдержалась и предложила:
– Пусть твое будет яблоко, Нина.
Нине тоже хотелось, чтобы яблоко было её, но Нина тоже сказала:
– Пусть твое будет яблоко, Оля…
Яблоко переходило из рук в руки. Но вот им обеим пришла в голову мысль:
– Отдадим яблоко маме.
Они прибежали к маме радостные, взволнованные. Отдали ей яблоко.
В материнских глазах сияла радость. Мама разрезала яблоко и дала девочкам по половинке.
Легенда о материнской любви
Был у матери единственный сын. Женился он на девушке изумительной красоты. Но сердце у девушки было черное, недоброе.
Привел сын молодую жену в дом. Невзлюбила сноха свекровь, сказала мужу: «Пусть не заходит мать в хату, посели ее в сенях».
Поселил сын мать в сенях, запретил ей в хату заходить… Но мало показалось снохе и этого. Говорит она мужу: «Чтобы и духом матери не пахло в хате».
Переселил сын мать в сарай. Только по ночам выходила мать на воздух. Отдыхала однажды вечером молодая красавица под цветущей яблоней и увидела, как мать вышла из сарая.
Рассвирепела жена, прибежала к мужу: «Если хочешь, чтобы я жила с тобой, убей мать, вынь из ее груди сердце и принеси мне». Не дрогнуло сердце сыновнее, околдовала его невиданная красота жены. Говорит он матери: «Пойдемте, мама, покупаемся в реке». Идут к реке каменистым берегом. Споткнулась мать о камень. Рассердился сын: «Смотрите под ноги. Так мы до вечера будем идти к реке».
Пришли, разделись, искупались. Убил сын мать, вынул из ее груди сердце, положил на кленовый листок, несет. Трепещет материнское сердце.
Споткнулся сын о камень, упал, ударился, упало горячее материнское сердце на острый утес, окровавилось, встрепенулось и прошептало: «Сыночек, не больно ли ты ушиб колено? Присядь, отдохни, потри ладонью ушибленное место».
Зарыдал сын, схватил материнское сердце в ладони, прижал к груди, возвратился к реке, вложил сердце в растерзанную грудь, облил горячими слезами. Понял он, что никто не любил и не может любить его так преданно и бескорыстно, как родная мать.
Столь огромной была материнская любовь, столь глубоким и все сильным было желание материнского сердца видеть сына счастливым, что ожило сердце, закрылась растерзанная грудь, встала мать и прижала голову сына к груди. Не мог после этого сын возвратиться к жене, постылой стала она ему. Не вернулась домой и мать. Пошли они вдвоем степями и стали двумя курганами. Каждое утро восходящее солнце первыми своими лучами озаряет вершины курганов…
Дуб под окном
Молодой лесник построил в лесу большой каменный дом и посадил дубок под окном. Шли годы, вырастали у лесника дети, разрастался дубок, старел лесник. И вот через много лет, когда лесник стал дедушкой, дубок разросся так, что закрыл окно. Стало темно в комнате, а в ней жила красавица – лесникова внучка.
– Срубите дуб, дедушка, – просит внучка, – темно в комнате.– Завтра с утра начнём, – отвечает дедушка.
Наступило утро. Позвал дедушка троих сыновей да девятерых внуков, позвал внучку-красавицу и сказал:– Будем дом переносить в иное место.И пошёл с лопатой копать ров под фундамент. За ним пошли три сына, девять внуков и красавица-внучка.
Трудно быть человеком
Дети возвращались из леса, где они провели целый день. Путь домой лежал через небольшой хуторок, что расположился в долине, за несколько километров от села. Уставшие дети едва дошли до хуторка. Они заглянули в крайнюю хату попросить воды.
Из хаты вышла женщина, за ней выбежал маленький мальчик. Женщина достала из колодца воду, поставила ведро на стол посреди двора, а сама пошла в хату. Дети напились воды, отдохнули на траве. Где и силы взялись!
Когда они отошли на километр от хуторка, Марийка вспомнила:
– А ведь мы не поблагодарили женщину за воду. – Её глаза стали тревожными.
Дети остановились. В самом деле, они забыли поблагодарить.
– Ну что же… – сказал Роман, – это небольшая беда. Женщина уже и забыла, наверное. Разве стоит возвращаться из-за такой мелочи?
– Стоит, – сказала Марийка. – Ну разве тебе не стыдно самому перед собой, Роман?
Роман усмехнулся. Видно, что ему не было стыдно.
– Вы как хотите, – сказала Марийка, – а я вернусь и поблагодарю женщину…
– Почему? Ну, скажи, почему это нужно обязательно сделать? – спросил Роман… – Ведь мы так устали…
– Потому что мы люди…
Она повернулась и пошла к хуторку. За ней пошли все. Роман постоял с минутку на дороге и, вздохнув, пошел вместе со всеми.
– Трудно быть человеком… – подумал он.
Девочка и ромашка
Прекрасным солнечным утром маленькая девчушка вышла поиграть на зеленой полянке. Вдруг слышит: кто-то плачет.Прислушалась девочка и поняла: плач доносится из-под камня, который лежит на краю поляны. Камень небольшой, как голова кролика, но очень твердый. Спрашивает девочка:– Кто там плачет под камнем?– Это я, Ромашка, – послышался слабый голос. – Освободи меня, девочка, давит меня камень…Откинула девочка камень и увидела нежный, бледный стебелек Ромашки.– Спасибо тебе, девочка, – сказала Ромашка, расправив плечи и вздохнув полной грудью. – Ты освободила меня из-под Каменного Гнета.– Как же ты попала под камень? – спросила девочка. – Обманул меня Каменный Гнет, – ответила Ромашка. – Была я маленьким ромашкиным семенем. Осенью искала теплый уголок. Дал мне приют Каменный Гнет, обещал оберегать от холода и жары. А когда мне захотелось увидеть Солнышко, он чуть не задавил меня. Я хочу быть твоей, девочка.Девочка приходила к Ромашке, и они вместе встречали Солнце.– Как хорошо быть твоей, девочка! – часто говорила Ромашка.– А если бы ты выросла в лесу или у края дороги? Ты была бы ничья? – спросила девочка.– Я бы умерла от горя, – тихо сказала Ромашка . Ничьих цветов не бывает. Они всегда чьи-то. Вон та Огненная Маковка – она дружит с Солнышком.Солнышко шепчет ей: «Ты моя, Огненная Маковка». Я слышу этот шепот, когда всходит Солнышко и Маковка раскрывает лепестки. А вот тот Василек друг Весеннего Ветра. Он первым каждое утро прилетает к Васильку, будит его и шепчет: «Проснись!». Цветок не мог бы жить, если бы он был ничей.
Бабушка отдыхает
Пришла из школы маленькая Галинка. Открыла дверь, что-то хотела весело сказать маме. Но мама пригрозила Галинке пальцем и прошептала:– Тихо, Галинка, бабушка отдыхает. Целую ночь не спала, болело сердце.Галинка тихонько подошла к столу, положила портфель. Пообедала и села учить уроки. Читает книжку тихо, про себя, чтобы не разбудить бабушку.Открылась дверь, пришла Оля, подружка Галинки. Она громко сказала:– Галинка, слушай…Галинка погрозила ей пальцем, как мама, и прошептала:– Тихо, Оля, бабушка отдыхает. Целую ночь она не спала, болело сердце.Сели девочки к столу и рассматривают рисунки.А из закрытых бабушкиных глаз выкатились две слезинки.Когда бабушка встала, Галинка спросила:– Бабушка, почему вы во сне плакали?Бабушка улыбнулась, приголубила Галинку. В ее глазах светилась радость.
Новая кукла
Таня и Алёнка прибежали к бабушке. – Бабушка, – закричала Таня, – мы Соколика видели! – Рыженький, – сказала Алёнка, – на лбу звёздочка, а ноги длинные-длинные! Но бабушка словно и не слышала. Она сидела у окна и шила. А около неё на лавке лежал мешочек с лоскутками. Алёнка тихонько толкнула Таню: – Спроси про куклу-то! – Бабушка, – сказала Таня, – ты всё какие-то заплатки пришиваешь, а про куклу и забыла совсем! – Забыла, как бы не так! – ответила бабушка. – А что же я, по-твоему, делаю? – А что – куклу? Да? Таня и Алёнка так и присмолились к бабушке, так и приклеились: – Бабушка новую куклу шьёт! А у бабушки кукла-то почти готова была. И руки и ноги сделаны, и светлая коса из чистого льна – заплетать можно. Осталось только одеть куклу да лицо нарисовать. Из синего сатина бабушка сшила кукле юбку, а кофту сделала из жёлтого атласа. Потом бабушка взяла чёрный карандаш, нарисовала кукле брови, глаза, нос. А красным карандашом нарисовала губы и сделала густой круглый румянец. – Нате, готова! Алёнка бережно взяла куклу. Она глядела на неё и глаз не могла отвести: до чего нарядна, до чего хороша! Тане тоже понравилась новая кукла. – А ту когда-нибудь тоже отыщем, – сказала она. – А то ведь как ей там одной… в лесу? Но счастливая Алёнка уже и думать забыла о старой кукле. Она только кивнула головой в ответ и пошла домой показывать всем свою румяную красавицу.
Стадо идёт домой
Солнце спускалось всё ниже да ниже. Докатилось оно до леса, посветило ещё немного и спряталось за ёлки. Сумерки вошли во двор. Трава стала влажной и прохладной, и закрылись на ночь алые цветы мальвы. За околицей послышалось блеянье овец и мычанье коров. – Скотину гонят, – сказала Тане бабушка. – Встречать помогай! Первой во двор вошла корова Милка, большая, белая, рога калачом
Важно, ни на кого не глядя, прошла Милка в свою закутку. Она знала, что там приготовлена ей свежая трава. Вслед за коровой вошла тёлочка Нежка
У Нежки жёлтая спина, а ноги белые, будто в чулочках. Она как вошла во двор, так и начала мычать. Это значит: давайте ей пойла. Бабушка вынесла ей пойло, а Таня стала загонять овец. Овцы прибежали гурьбой. Они очень боялись отстать друг от дружки. Бабушка закрыла в овчарнике овец, водворила на место тёлочку и ушла в избу. На дворе сразу затихло. Вот и дедушка убрал лошадей, идёт домой. Вошёл дедушка во двор, остановился под тополем. – Эко пахнет как! – сказал он. – Как вечер, так это дерево будто мёд на землю проливает!..
“Что сказала бы мама”. Л. Воронкова
Гринька и Федя собрались на луг за щавелём. И Ваня пошёл с ними. – Ступай, ступай,- сказала бабушка.- Наберёшь щавелю – зелёные щи сварим. Весело было на лугу. Траву ещё не скосили. Кругом далеко-далеко пестрели цветы – и красные, и синие, и белые. Весь луг был в цветах. Ребятишки разбрелись по лугу и стали рвать щавель. Всё дальше и дальше уходили они по высокой траве, по весёлым цветам. Вдруг Федя сказал: – Что-то здесь пчёл много! – Правда, здесь пчёл много,- сказал и Ваня.- Всё время гудят. – Эй, ребята,- закричал издали Гринька, – поворачивай обратно! Мы на пчельник забрели – вон ульи стоят! Вокруг колхозного пчельника густо росли липы и акации. А сквозь ветки были видны маленькие пчелиные домики. Ребята, отступай! скомандовал Гринька. – Только тихо, руками не махать, а то пчёлы закусают
Ребятишки осторожно пошли от пчельника. Они шагали тихо и руками не махали, чтобы не сердить пчёл
И совсем было ушли от пчёл, но тут Ваня услышал, что кто-то плачет. Он оглянулся на товарищей, но Федя не плакал и Гринька не плакал, а плакал маленький Васятка, сын пчеловода. Он забрёл на пчельник и стоял среди ульев, а пчёлы так и налетали на него. Ребята! крикнул Ваня. – Васятку пчёлы закусали! – А что, нам за ним на пчельник идти? — ответил Гринька.— И нас пчёлы закусают. Надо его отца позвать,- сказал Федя. – Вот пойдём мимо их дома – его отцу скажем. И оба пошли дальше. А Ваня вернулся и пошёл прямо на пчельник. – Иди сюда! – крикнул он Васятке. Но Васятка не слышал. Он отмахивался от пчёл и кричал во весь голос. Ваня подошёл к Васятке, взял его за руку и повёл с пчельника. До самого дома довёл. Васяткина мать выбежала на крыльцо, взяла Васятку на руки: – Ах ты непослушный, зачем на пчельник ходил? Вон как пчёлы искусали! – Посмотрела на Ваню. – Ах, батюшки, Ванёк, – сказала она – и тебе от пчёл досталось из-за Васятки! Ну, да ничего, ты не бойся: поболит – перестанет! – Мне ничего, – сказал Ваня. И пошёл домой. Пока шёл, у него распухла губа, и веко распухло, и глаз закрылся. – Ну и хорош! – сказала бабушка. – Это кто же тебя так разукрасил? – Пчёлы,- ответил Ваня. – А почему же Гриньку и Федю пчёлы не тронули? – Они убежали, а я Васятку вёл,- сказал Ваня.- А что ж такого? Поболит – перестанет. Отец пришёл с поля обедать, посмотрел на Ваню и рассмеялся. – Федя с Гринькой от пчёл убежали, – сказала бабушка, – а наш простофиля полез Васятку спасать. Вот бы мама сейчас его увидела – что бы она сказала? Ваня глядел на отца одним глазом и ждал: что сказала бы мама? А отец улыбнулся и похлопал Ваню по плечу: – Она бы сказала: молодец у меня сынок! Вот бы что она сказала!